Не знаю, считать ли эти события каноном или вольная фантазией на тему, да и какая разница, если они оба уже ушедшие.
И, да, это два разных текста, а не две части одного.
I
- Я не понял, ты что сейчас сделал?
Когда Лора открывает глаза, она видит холодное белое солнце, бьющее в глаза сквозь узкий зазор в однотонной занавеске облаков. Все черно-белое – небо серое, деревья и провода черные, краюшек крыши белый.
- Я тебя спрашиваю – ты что сейчас сделал?
Вокруг уже собрались другие – спрыгнули с проржавевших качелей и изломанных лавок, выбежали из-под козырька курилки, подтянулись с первого этажа, и теперь стоят кольцом любопытных зрителей. А она сама, Лора, так и лежит на асфальте, содрав о него локоть при падении. Глупая, одна косичка распустилась, юбка неловко легла заломом, обнажив край плотного чулка. И все на нее смотрят, а она, прикрыв рот ладонью, улыбается, чтобы не заплакать.
- Чего молчишь-то?..- Чего молчишь-то? Я жду.
Прямо над ней, между ней и обидчиком, спина брата. Футболка мокрая от пота – только с турника слез. На джинсах потертое пятно зеленой краски еще с весны. Кулаки сжаты.
- Да ничего такого я ей не сделал… - мямлит паренек и отступает от Марка на шаг назад. А тот нагоняет его одним рывком и, вцепившись в ворот куртки, замахивается, но не бьет.
- Если еще раз, блядь!..
Его голос прокатывается по площадке детского дома номер три, не в государственной, а их с Лорой личной системе исчисления. Вздрагивают все, но никто не сдвигается с места.
С черного дерева срывается несколько черных птиц, и Лора, не глядя, стирает с губ красную кровь, оправляет юбку. Это нормально, это ничего не значит.
- Ты понял меня? – хрипит Марк и встряхивает паренька. – Я не слышу!
Тот зажмуривает глаза в ожидании удара, бормочет под нос:
- Да, да, понял я… понял… - и Марк только брезгливо отпихивает его, оборачивается резко, не боясь удара в спину, и ловит взгляд Лоры.
- А ты чего разлеглась, корова?
Девочка вздрагивает, поспешно опустив взгляд, как жена смущенная и напуганная гневом своего мужа. Она встает быстро и легко, зажимает ладонью правой руки левый, разбитый локоть. Все опять черно-белое – асфальт серый, ее кеды и кроссовки брата черные, чулки белые. Только немного красного на бледных пальцах.
- Свалила отсюда! – рявкает Марк, и Лора подчиняется.
Пальцы сжимаются на сгибе локтя, и Лора оборачивается резко. Брат успевает прижать палец к губам раньше, чем она что-либо спросит. Девочка послушно кивает и молча идет туда, куда Марк ее тащит, болезненно сдавив руку.
Брат заталкивает Лору в чулан и, щелкнув выключателем, заходит следом. Девочка неловко прижимается спиной к стене, втиснувшись между ведер и швабр. Сквозь веки тусклая лампа просвечивает розовым. Об ее стекло неловко бьется разбуженный мотылек, и Лора слушает эти истеричные, страшные удары. В физически ощутимой от ее щеки близости о стену глухо бьется ладонь Марка. Нависнув над сестрой, он спрашивает:
- Чего этот мудак от тебя хотел?
- О, с чего это ты вдруг спрашиваешь? – со злостью тянет Лора, вдыхая знакомый, даже, наверное, родной запах его пота. Горький и будто пряный.
- Не выпендривайся. Чего хотел-то?
- Да так… - Лора склоняет до того запрокинутую голову, и улыбается. Ее сердце с болью гонит кровь по телу, бьется так, что уши закладывает.
Когда Лора открывает глаза, она видит белую футболку и молнию на балахоне, а еще руку с мозолистыми, закаленными в бесконечных уличных драках костяшками. И, проглотив свой страх, девочка вскидывает голову, смотрит в глаза, почти такие же зеленые, как у нее, и усмехается, ядовито, как взрослая женщина, не как девочка-подросток.
- Чего хотел? Того самого хотел. Говорит, ты сказал, что я шалава.
Марк отвечает на взгляд сестры прямо, и злоба в его глазах как будто животная. Прежде чем ответить, он хватает Лору за край юбки и дергает вниз так, что у девочки подгибаются колени. С хрустом обрывается одна из двух пуговиц на талии.
- Да это, потому что ты выглядишь, как шалава.
И раньше, чем сестра успевает ответить, Марк бьет. Не кулаком, разумеется, но и ладонью выходит ощутимо. Мир Лоры на мгновение темнеет и заполняется переливающимися спиралями и белыми кругами. Она хватается за щеку, и раньше, чем на ее глазах выступят слезы, дверь чулана открывается и вновь захлопывается.
- Марк! – Лора кидается за братом, но щелкает замок. – Марк, выпусти меня!
- Шалава, - повторяет брат за дверью и, перед тем, как уйти, гасит свет.
Все становится черным.II
Пихнув ногой дверь, Марк без приглашения протискивается в девичью спальню. Он – один из немногих, на чье появление не принято реагировать визгом. Не потому что девочки рады его визитам, а потому что спорить с ним все равно, что со стеной.
К его удаче Лора в комнате одна. Он застает сестру в тот интимный момент, когда она, вскинув край юбки, подтягивает чулок. Ее отражение в мутном зеркале повторяет все движения и изгибы хрупкого тела. И Марк без стеснения смотрит, и подмечает много важных, новых деталей – таких, как черные ресницы и красные губы, украшение подруги на шее и запах духов соседки по комнате. Напевая под нос простой мотив, Лора осторожно, пробираясь снизу вверх, собирает чулок складками и расправляет.
Наконец, зеркало подсказывает ей, что она больше не одна, и Лора вздрагивает, но тут же берет себя в руки и продолжает свое занятие.
- Что уставился?- Что уставился?
- Ты куда вырядилась? – Марк проходит в комнату, затворив за собой дверь.
Густой золотистый свет струится сквозь давно немытые стекла, горячо касаясь спины Лоры. И в его лучах девочка сажает чулок на место и оправляет подол. Глядя на это, Марк решает выкрасть до неприличия короткую юбку из вещей сестры и непременно изрезать.
- Ты б платья лучше в пол носила. У тебя ноги жирные.
- Ничего не жирные! – Лора вспыхивает и смотрит на брата с раздражением, и ей становится неожиданно неуютно стоять перед ним в таком виде.
Щурясь, проталкиваясь сквозь горячий плотный свет, Марк приближается к сестре, обходит ее кругом, внимательно, пристально разглядывая. И верно – надушенная, накрашенная, разодетая. И это злит его, заставляет скрежетать зубами.
- Вырядилась куда, говорю? – повторяет вопрос Марк.
- Не твое дело. – Лора оборачивается к зависшему за ее спиной брату, скрещивает руки на груди.
- На свиданку, что ли? – он смотрит на нее, тонущую в солнечных лучах, и грубо усмехается. – Да кому ты сдалась-то?
- А вот кому-то и сдалась.
Когда девочка вскидывает голову, ее распущенные волосы на секунду вспыхивают золотистым, и тут же гаснут, ложась ровно, гладко, прядь к пряди, так, что даже Марк оказывается в силах оценить красоту этого мгновения. Он смотрит на бледную шею сестры, такую хрупкую, что, кажется, ему ничего не стоило бы ее сломать, и мрачно подытоживает:
- Никуда ты не пойдешь.
- С чего это вдруг? – Лора говорит с нажимом.
- Я так сказал.
- А мне, знаешь ли, плевать, что ты там сказал, - выплевывает она, и пытается пройти к двери мимо брата, но тот мгновенно реагирует и перехватывает девочку за запястье, как и всегда, грубо, больно. – Пусти! – шипит она, но Марк дергает в сторону так, что Лора беспомощно валится назад, на кровать, поперек нее.
Девочка даже вскрикнуть не успевает, как брат уже оказывается нависающим над ней, страшным, пугающим на самом деле. Впрочем, Лора не может вспомнить, когда он таковым не был. Просто иногда ей удавалось быть с ним резкой, вызывающей, непокорной, но сейчас, кажется, грань пройдена, и девочка готова плакать и упрашивать, лишь бы он ее отпустил.
- Я же сказал тебе – никуда ты не пойдешь.
- Да тебе какая разница?
Лора вскидывает подбородок, щурится от навязчивого света, затекающего в глаза, и поджимает губы. В ее выражении лица, повороте головы, изгибе столько слабости, столько податливости, что Марк просто не может остановиться. Он объясняет себе это тем, что просто хочет показать этой дурре, какая судьба непременно постигнет ее на свидании. Потому что это не для нее. Потому что по-другому бывает у умных и красивых девчонок, но никак не у дурнушек вроде Лоры. Марк хватается за края сестринской рубашки и с силой дергает в разные стороны. Рвется ткань, разлетаются пуговицы, и Лора в попытке сопротивляться вскрикивает. Тем не менее, когда Марк перехватывает ее руки, распинает сестру на кровати, чтобы получше разглядеть, она молчит.
Ее тело белое, несформированное, до некрасивого худое все заливается солнечным золотом, и Марк жадно рассматривает выступающие ключицы, небольшие груди с крошечными бледными сосками и аккуратный провал пупка. Значит, вот она какая под одеждой, странная, непохожая на других девиц.
- Марк… отпусти, пожалуйста… - просит Лора шепотом и глаза ее блестят от слез.
«Заплачь» - думает брат, и сильнее сжимает тонкие, почти птичьи запястья. Сейчас Марк готов ударить ее, лишь бы увидеть, как глаза сестры заполняться слезами, как потечет размываемая ими тушь.
Его желание сбывается, и, всхлипнув, девочка стонет:
- Пусти!..
Она слабо бьется в руках брата. Ее грудная клетка судорожно вздымается, живот дрожит от всхлипов, и Марк просто смотрит. Он уже знает, что ни на какое свидание сестра сегодня не пойдет, и вкус этого осознания пьянит, заставляет делать еще больше странных, пугающих глупостей. Марк плохо понимает, зачем, но он склоняется и тыкается лицом в твердую кость меж грудей сестры, даже почти целует, и в следующую секунду кровь резко приливает к низу его живота. К счастью или к сожалению, он вдруг ясно понимает, что произошло, и ему это не нравится. Резко распрямившись, Марк дергает сестру за руку, уткнув лицом в покрывало. Уйти так просто ему не позволяет привычка, потому, ставя точку, он цепляет пальцами золотую цепочку чужого украшения и что есть силы дергает.
Лора вскрикивает, цепочка рвется, и Марк, как ему кажется, с позором сбегает.
Следующую неделю он обходит ее за версту, делая вид, что и нет у него никакой сестры.
@темы:
Проза,
[Чума],
[Террор],
-Четвертый выпуск-