Больше "довоенных" текстов") В продолжении флешмоба "Как я попал в Дом".
В конце встречаются маленькие
Раскол,
Мелкий и
Удильщик.
Еще мимоходом упоминается
Пятница.
...рука в гипсе отвратительно ноет. Мама уже сделала ей укол, скоро должно подействовать, а пока - надо потерпеть.
С самого утра маленькое семейство крутится в сборах - Лина старается быть максимально полезной и суетится вместе со взрослыми. Это из-за нее они так напрягаются... это из-за нее они должны тратить свое время на сборы и дела... она обязательно должна помочь. Но получается только вертеться под ногами и мешать, так что бабушка, больно отхлестав ее мокрым полотенцем, отправляет собираться в своей комнате.
Лина на пару минут зависает перед окном, созерцая осеннюю серую мокрость. В тетрадке теснятся разноцветные рисунки и записи от одноклассников с пожеланиями поскорее поправляться, возвращаться к ним, не грустить, адреса, куда писать письма...
Мокрость за окном лупит каплями по стеклу и Лина всеми силами старается не плакать. Глупые, какие они глупые! Как они не понимают, она не вернется! Она никогда не вернется! Они больше никогда не будут качаться на качелях с Мартой и Кристиной в школьном дворе, не будут носиться в догонялки с Лукасом и Михаэлем, а все письма, что она будет им писать, конечно же, сначала будут получать ответы, а потом...
Ее вычеркнут и забудут. На уроках художеств им объясняли: чтобы нарисовать лошадь, сначала нужно наметить карандашом несколько кругов, а потом стереть ластиком все эти вспомогательные линии. Вот и Лину так. Ластиком. Как вспомогательную линию.
Это все доктор Штайнер. Это все он... Высокий, сухопарый и абсолютно седой - он с первого взгляда не понравился Лине. То ли из-за козлиной бородки, то ли из-за того, что назвал ее этим словом - "инвалид". Лукас и Михаэль тоже знали это слово (отец Лукаса работал на "скорой"), но им хватило ума не употреблять его. А этот что, совсем из ума выжил, старикан?! "Инвалид", тоже мне... Сам ты... на голову...
История про маленькую рыжую еврейскую девочку.Мирьям Сандлер с открытым ртом восторженно слушала этого мерзкого старикашку. В отличии от всех других докторов, он не велел Лине раздеться, не смотрел ее бумаги и даже пальцем не притронулся к сломанной руке - только говорил, речь его была слащавая и урчащая. Отвратительная, короче говоря. В ней можно было, если постараться, уловить некоторую информацию - снова об этом богомерзком слове, о Лине, о том, что если девочка доживет до совершеннолетия - это будет великое чудо, о каких-то странных болезнях, обязательно грозящих Лине, о том, что у шестидесятилетней бабушка кости крепче, чем ее, об опасности каждодневного посещения школы - вот, сегодня в детской игровой потасовке ей сломали руку - всего лишь игра! - а что же может случиться завтра?.. плюс учитывая порок сердца и прогрессирующее искривление позвоночника... необходим каждодневный специальный уход... изоляция от здоровых сверстников с целью обезопасить... возможно, интернат с полным пансионом вполне подойдет... да, у меня есть несколько вариантов... конечно, можно добиться приказа о поселении через министерство здравоохранения...
Лина здоровой рукой лихорадочно вцепилась в мать, как только они вышли из кабинета, и не отпускала всю дорогу домой, словно стараясь прирасти к ней навсегда. Только дома девочка дала волю чувствам, побежав на кухню в самый разгар беседы матери и бабушки. Услышав их голоса, Лина замерла за дерью.
- Но я все же сомневаюсь, ей всего 8 лет... отдать ее куда-то, совсем одну?!.. - голос матери прерывало позвякивание чайной ложки о чашку.
- Сомневается она, ишь ты! А мне и дальше горбатиться, поднимать твоего выродка?!
- Мама!
- А как это еще назвать? Как в подоле принести - это ты мастак, а как ребенка воспитывать...
- Избить Лину до сотрясения мозга и шрамов на спине - это ты называешь воспитанием?! А другие твои варварские методы?! Ты наверно только кровопусканием ее не пыталась "лечить"! Я никогда не просила тебя приезжать, мы бы справились...
- Ха! Справились бы они! Одни в большом городе, без жилья, ты без работы - куда бы ты пошла? На ту же панель, где нагуляла эту калеку? А где ее папаша? А?
- Не смей так говорить! Она не калека! И я... я не... я никогда... мы работали вместе и он... он очень любил нас!
- Был бы жив старый Аба, о был бы жив, ох он бы тебе надрал твою задницу-то вертлявую, ох он бы тебя выставил - без ничего бы выставил! Пользуешься моей добротой, сосете с твоей ублюдкой из меня, вампиры... и еще в роддоме ж поняла, что родила калеку, говорила я тебе - не губи жизнь свою! Ан нет, не отдам, мое... ну вот, твое, только б издохло бы это твое, если б не бабушка - бабушка ж сильная, бабушка ж выходит... выходили на свою голову! Уродка малолетняя, да еще и с бандитскими замашками... и все ж дочки у меня красивые! А это в кого уродилось? В папашку, точно в папашку - уродец тот еще наверняка был... конечно уродец - кто ж еще на тебя позарился бы?
В повисшей паузе Лина расслышала сдавленное дыхание матери. Мирьям Сандлер тихо плакала в кухонное полотенце.
- Вот что я тебе скажу, - бабушка чиркнула спичкой и закурила, - Выблядка твоего я тянуть не намерена. Не сдашь в интернат сама - так пока будешь на работе я сама поеду и... хотя, чего это мне еще деньги тратить на автобус? Сдам в опеку, сами пусть везут - у черта на куличках находится этот ваш интернат, и придумали же... Штайнер, этот, тот еще жулик - денег содрал за помойку какую-то, а ты и рада клювом щелкать. Потерянный ребенок, отбракованный... думаешь, там в этом интернате ее не покалечат? Конечно, покалечат! Еще как! Иль с лестницы навернется на ножках своих кривеньких и шею свернет... Что этот проходимец Штайнер сказал? Что может до совершеннолетия не дожить? Ну и слава Богу, окончатся наши мучения...
Всхлипы матери стали громче. Лина закусила здоровый кулак.
- Ну что ты ревешь? Слезами горю не поможешь. Иди чемоданы пакуй лучше, чтобы со следующей недели этого уродца тут не было. Конечно уродец! Думаешь, она тебе поддержкой в старости будет? Думаешь, внуков родит? Не выносит! Совсем дохля, посмотри на нее! Да и если вдруг - кто ж на эту убогую взглянет? Как мы этой уродке мужа найдем? Никак! Еще и безотцовщина! Ох, был бы жив старый Аба... Не реви! Не избавилась от нее в младенчестве - хоть сейчас умный совет послушай! Держим в доме камень преткновения... так может хоть кто-то у тебя появится? Если этот выродок висеть на шее камнем не будет... Ох, не видит этого всего старый Аба...
Все еще стоявшая за дверью Лина зажала рот рукой, чтобы сдержать рыдание.
- Ну что ты так расстраиваешься из-за такого убожества? Не жилец твой ребенок, да и пользы от него никакой. Рыжая еще... Ты что, не знаешь, как поступают с бракованным материалом? Выбрасывают, а не сидят слезы льют! С глаз долой этого инвалида! Ты еще не старая, может, и будут еще у тебя дети... Утрись лучше и иди делом займись. Давай-давай!
Лина сообразила, что сейчас дверь кухни откроется и маленькая шпионка будет обнаружена. Девочка как можно тише юркнула за угол коридора, откуда побежала в свою комнату и только забравшись на кровать и уткнувшись лицом в Путю - плюшевого пса, которого ей когда-то давным давно подарил дедушка Аба, - дала волю слезам.
Дедушка никогда не мог поставить на место старую Рахель Сандлер (наверно, никто в мире не смог бы), но в его присутствии она переносилась гораздо легче.
- Дедушка... - всхлипывала она, словно пытаясь призвать его на помощь - чтобы он пришел, большой и сильный, мудрый и смешливый, и разобрался со всем этим бардаком, и не дал никому избавиться от Лины...
- Дедушка, ты тоже на самом деле меня ненавидел? - тихо спросила девочка в пустоту. Мертвые воскресают только в нашей памяти.
А от нее скоро избавятся. Отправят в интернат. Она всем мешает, от нее только беды. Вот она исчезнет - и всем будет хорошо. Потому что она уродец. Выблядок. Испорченная. Убогая. Калека. Отбракованный материал. Инвалид...
- Лина, ты собрана? - мать заглядывает в комнату. Мирьям Сандлер одета по параду - идеально вычищенное пальто, прическа, сапоги на каблуках. Ей не хочется казаться замарашкой перед администрацией интерната, куда она сдает своего ребенка. Ни дай Бог подумают, что они неблагополучные, что избавляются от ребенка из бедности... - О, молодец! Ну что, готова встретиться с новыми друзьями?
Лина молча окидывает взглядом деланную улыбку матери и идет в прихожую, где уже ждет небольшой чемоданчик. Чуток одежды, умывальные принадлежности, пара любимых книжек и тетрадки с рисунками да записями. В отдельном пакете - увесистая медицинская карта, огромный тубус с рентгеновскими снимками, какие-то важные документы, метрика из школы... кажется, пакет с бюрократическими бумагами в разы превосходит по объему ее не густые пожитки.
- Ну, с Богом, - Рахель Сандлер выходит проводить дочь и внучку до крыльца подъезда. Лина даже не шелохнулась, когда Мирьям велела ей попрощаться с бабушкой.
- Ну что поделать, безнадежный ребенок, - тучная пожилая женщина с застиранном переднике очень выделяется на фоне маленькой и изящной дочери и откровенно тощенькой внучки. Рахель сама подходит к Лине и вытаскивает из кармана передника что-то блестящее. Вместо прощальных объятий - руки на плечах и на шее Лины застегивается золотая цепочка. Девочка ошарашено переводит взгляд со звезды Давида, теперь болтающейся на ее шее, на бабушку и обратно.
- Может хоть что-то поможет этому убогому ребенку, - собрав рот куриной попкой цедит бабушка.
И Лина с матерью уходят под моросящим дождем в сторону остановки. Автобуса долго нет и вдруг девочка слышит шлепающие шаги за спиной.
- Погоди!.. Погодите! Тетя Мирьям, Лина! - запыхавшийся мальчик прячется от дождя под навесом остановки и пытается отдышаться.
- Руди? - Лина уже мысленно навсегда похоронила в своем прошлом прошлых друзей, школу, одноклассников и вот эта встреча с Руди Брамсом никак не входила в ее планы.
- Я... я хотел попрощаться. Я болел, когда все тебя провожали, хотел прийти, но меня все равно отец не пустил...
Ребята отошли за угол остановки.
- Ты, это... не пропадай, ладно? Я попросил Лукаса написать и мой адрес тебе. Пиши, обязательно пиши! И ты же будешь возвращаться на каникулы?
- Как пойдет, - девочка пожала плечами, - я не знаю, что за тюрьма, в которую меня везут...
- Ну что ты... это не тюрьма! Просто школа. Почти как наша. И я уверен, там не плохо...
- Конечно ты уверен! - тряхнула головой Лина, - Это не тебя высылают с глаз долой!
Мальчик неуверенно замолкает, уставившись на ее залитую в гипс руку.
- Извини, я правда не хотел! Мы ж просто бесились как всегда... Я даже не знал, что ты такая... хрупкая.
- Извиняю, - Лина пнула мальчика в плечо, - Свинух.
Они еще что-то говорили друг другу, но подоспевший автобус ускорил прощание. В салоне мать принялась заплетать непослушные рыжие вихры дочери в косички "чтобы было прилично", а Лина безропотно поддалась, прилипнув к запотевшему стеклу. Ладонью она протерла себе окошко, в которое смотрела, как вслед отчаянно машет руками Руди.
У ворот интерната мать остановилась, лихорадочно вспоминая, вдруг что-то забыто. Лина оглядывалась по сторонам. Автобус довез их до конечной, потом они долго шли пешком по дворам, мимо промзон. Серое и какое-то кособокое здание стояло на самом отшибе. Девочка подошла поближе к забору приникла лицом к промежутку между его прутьями. Во дворе дома виднелась детская игровая площадка и скамейки, на них она заметила двух взрослых девушек. Лина присмотрелась и вздрогнула: у одной из них напрочь отсутствовала рука. Девочка нервно покосилась на свой гипс, но тут ее внимание оказалось полностью приковано. Во двор вышел юноша (хотя она вообще сомневалась поначалу, что это человек), несмотря на прохладу, одетый только в легкую жилетку. Но не его морозоустойчивость поразила девочку - это был настоящий негр. Черный, как сгоревшее смолье, как кляксы туши, что девочка оставляла на уроках художеств, с мелко-мелко вьющимися волосами цвета сажи и малиновыми губами. Она зажмурилась и вновь открыла глаза (Лина никогда в жизни не видела настоящего негра), но тут ее окликнула мать и сказала, что не прилично так таращиться и что Лина не должна поддаваться расовым стереотипам - в конце концов, Лина с ее национальностью тоже в "зоне риска".
Мать пошла по дорожке к крыльцу и Лина послушно поплелась следом. В кабинете их уже ждал директор - пожилой и пухлый человек, постоянно затягивающий паузы. Он что-то говорил про правила и внутренний распорядок, спрашивал Лину об учебе и увлечениях. Девочка не слушала и не помнила, что отвечала. Теперь на нее как нож гильотины упало, и потянуло за собой слезы, осознание: мама уйдет и не вернется. Сейчас ее здесь оставят. Навсегда.
Сдерживая рыдания, она попыталась запечатлеть на подкорке каждый жест матери, звук голоса, запах. Лина прижалась к ее боку, Мирьям рассеянно погладила дочь по голове, затем встала и подошла к директорскому столу, чтобы подписать необходимые бумаги.
Дело было сделано.
Директор вышел проводить Мирьям Сандлер до ворот. Лина побежала с ними и крепко обхватила мать за пояс здоровой рукой.
- Мааам... - шепотом звала она и тихо плакала, - Мамочка...
Лина искренне, до последнего надеялась на чудо - вот сейчас мать одумается, скажет, что ей наплевать на бабушку и на уже подписанный договор, велит дочери хватать чемодан и они навсегда уйдут отсюда и никогда не увидят больше этот странный серый кособокий дом.
Но Мирьям Сандлер только потрепала Лину по голове, велела хорошо кушать и быть послушной девочкой. А потом ворота за ней закрылись.
Чуда не получилось.
- Твоя спальня на третьем этаже, - к Лине подошла воспитательница и положила руку ей на плечо, - На обед для тебя мы, к сожалению, не рассчитывали, но к ужину для тебя уже будет порция. Помочь тебе донести твои вещи?
- Спасибо, - Лина отрицательно покачала головой и побрела в дом, утирая глаза.
Схватив чемодан, ждавший ее у крыльца, здоровой рукой, Лина, кряхтя и шмыгая носом (слезы упорно катились по лицу), начала свое восхождение. После первой лестницы она вдруг уткнулась носом в две пары мальчишеских ног, свисающих в пролет. Девочка медленно подняла голову и узрела их обладателей: двух ребят, примерно на год младше ее самой. Хотя нет, трех - маленький и щуплый, третий сидел рядом в кресле-каталке. Лина вздрогнула - колясника она тоже никогда в жизни не видела.
- Свежая кровь пришла, - худой и лохматый мальчишка, сидящий посерединке, как-то хищно заулыбался, - Оттуда. Снаружи.
- П-привет... - пробормотала девочка, отчего-то заслоняя собой свой чемодан, - Меня зовут Лина.
- Ничего-ничего! - мальчишка подался вперед, от чего Лина опять задрожала, - Мы это исправим...
- Ты смотри! - колясник был настроен гораздо дружелюбнее своего приятеля, - У нее косички!
Мальчик едва ли не запрыгал на своей коляске от восторга.
- И она рыжая! Настоящая рыжая! Иглобрюших, а вдруг она ведьма? Эй, девочка, ты, случайно, не ведьма?...
- Скажешь тоже, ведьма, - мальчик, которого колясник назвал странным словом "Иглобрюшик", продолжал пристально рассматривать Лину: тощие коленки, рыжие волосы, гипс на правой руке. Она сначала поравнялась с ними, теперь смотрела сверху вниз, поднявшись на их пролет, - Никакая не ведьма, а обыкновенная плакса. Всего лишь плакса, совсем новенькая...
- Успокойтесь вы, оба, - внезапно подал голос крайний - такой же худой, как и два его друга, с длинными черными волосами, немного растрепанный, как маленький вороненок, - Это просто девчонка.
Черноволосый поднял голову и выглянул на нее из под растрепанных волос, пока девочка тащила дальше свой чемодан. Лине показалось, что ее всю словно ощупывают взглядом.
- Это просто девчонка, - повторил он тихим шелестящим голосом, - Просто новенькая. Как и мы все год назад.
- От нее несет этой вонью! - вскипел "Иглобрюшик", вцепившись в перила, - Он нее несет Наружностью!
Совершенно сбитая с толку девчонка уже почти добралась со своим чемоданом до третьего этажа и оглянулась на загадочную троицу. В этот момент черноволосый вновь поднял глаза на Лину и еще раз оценивающе прошелся по ней. Внезапно, он удовлетворенно усмехнулся уголком рта.
- Это пройдет.
Ебать детей, как же это так, как же.
А Удильщика мы теперь вообще любим.
Прости за бессвязность, я как-то не могу уже... по-другому. Вот.
Удильщик лапочка, маленькие вообще лапочки))
А бессвязность - ну и хрен с ней)) мне любые комментарии драгоценны)
Утешает, пожалуй, только то, что Сороке в Доме, кажется, не так-то и плохо.
У меня возникло к тебе концетуальное предложение)
Давай-давай, все предложения в студию!)
Всякое может быть, конечно, но у меня относительно воспитания детей жесткая позиция, не терпящая никаких оправданий)
Ща во вконтактик черкну, чтоб обсудить.
Пардон, но таки "расовым стереотипам")
я заметила давно-давно, но тут что-то нельзя редактировать Оо
Для таких вещей есть бета)
исправил)